ДОИГРАЮ ДО КОНЦА
Жизнь ушла, отлетела...
Все круче возраст забирает...
Диптих
За то, что на чужбине...
Нью-Йорка постепенное стиханье...
Что Эллада, что Египет...
Без предварительных набросков...
Днем уснул и не знал, засыпая...
Звуки педалируя, ослабли...
Пересуды
Ушло все то, что пело...
Мне хотелось только жить...
Nineball
На окраине Вашингтона...
За кого? За того ли...
О, жизнь моя, ты и в разлуке...
Не историческая, но...
Те хотели вписаться в скрижали...
И чувства все грубы, и мысли плоски...
Не забывай меня, Москва моя...
Просьба
* * *
Жизнь ушла, отлетела,
Поневоле спеша,
На лицо и на тело
Проступает душа.
Огорчаться не надо, -
Всяк получит своё:
Старость - это награда
Или кара за всё.
Так что слишком и очень
Не сходите с ума,
Если кончилась осень
И настала зима.
* * *
Всё круче возраст забирает,
Блажными мыслями бедней
От года к году забавляет.
Но и на самом склоне дней
И, при таком солидном стаже,
Когда одуматься пора,
Всё для меня игра и даже
То, что и вовсе не игра.
И, даже крадучись по краю,
В невозвращенца, в беглеца
И в эмиграцию играю.
И доиграю до конца.
1992
ДИПТИХ
1.Старая песенка
Невозвращение в пределы Российской
Федерации карается вплоть до высшей
меры с конфискацией имущества...
Из газет, лето 1992 года
В горах Манхэттена, в седом
Дыму-тумане,
Чеченец арендует дом
За мани-мани.
В горах Манхэттена, в дыму -
Тумане белом,
Я предложил сыграть ему
На парабеллум.
И обкатал его дотла.
А он ни слова.
Алла велик! Велик Алла -
Всему основа.
В седых Манхэттенских горах
Играй, покуда
Не превратился в пыль и прах
Беглец - Иуда.
Суров закон моей страны,
Святой и грешной,
Хоть выглядит со стороны
Весьма потешно.
Но не потешно буду я
Подвергнут казни.
Ну, а пока, звезда моя,
Гори, не гасни.
Хозяин дома моего,
Абрак, чеченец,
А я, живущий у него,
Невозвращенец.
2.
Чеченец полудикий - это вы
И ваш бедлам.
Вас погубил катала из Москвы,
Любезный вам.
Два офиса спалил, порушил грант
И отнял дом,
Невозвращенец и не эмигрант
В чужой Содом, -
Российских обездоленных равнин
Мафусаил.
Но высвободился из-под руин
Какой-то пыл..
В чужой стране, без языка, один
Продлю визит
К чеченцу полудикому, а дым
Глаза слезит.
* * *
За то, что на чужбине
Жил, а не выживал,
В обузу был общине,
Но не претендовал
На дружбы и участья -
Избегнуть жизнь смогла
Смертельной скуки счасться,
Ее Добра и Зла.
Как жил? да так - безбытно:
Ни ад, ни благодать, -
И было любопытно
Все это наблюдать.
1996
* * *
Нью-Йорка постепенное стиханье.
Величественное стеканье тьмы.
Все это так. Но мы... но кто же мы?
Пыль на ветру и плесень на стакане.
1995
* * *
Что Эллада, Что Египет,
Если к небу вознесен
Желтый параллелепипед,
Ван Дер Роэ черный сон.
* * *
Без предварительных набросков
Писал Веласкес. Без аксессуаров.
Почти без жестов. Сдержанная гамма.
Нейтральный фон. Все привлекает
К лицу изображенному, в котором
Сосредоточен свет.
Был у меня учитель рисованья,
Художник тайный.
Однажды я спросил его: - Учитель,
Что нового?
- Что нового? - ответил он, - Веласкес.
1994
* * *
To Dorothy and Al Souza
Днем уснул и не знал, засыпая,
Что во сне от разлуки с тобой
Буду плакать, родная.
Ты живешь над озерной водой
В синей области горной,
А внизу городок-недалек,
Беззаботный, игорный,
Как ночной мотылек.
Невысокие горы над ним и сосна строевая,
И на синий похоже Урал,
Где когда-то от раны солдат умирал,
Да не умер солдат, умирая.
Там уральское озеро есть – Кисегач,
Сосны мачтовые, строевые
(Только ты, ради Бога, не плачь).
Там увидел я Та́хо впервые,
Там уральский от раны меня излечил военврач.
Та́хо родственно чем-то синеющему Кисега́чу.
Днем уснул и не знал, что заплачу
От разлуки с тобой. Только ты, ради Бога, не плачь.
Город Ри́но вверху и отель «Казино»,
Где играют в слегка измененное двадцать одно,
Где всю ночь простоял в беззаботной, веселой толпе,
Напряженно следя, как сдает китаянка-крупье,
Наблюдая красивую сдачу,
Но она не понравилась мне все равно,
А играть наудачу,
Наудачу уже не играю давно —
И учебы твоей не решился решить незадачу.
Перед этим мешок деревянных рублей без труда
Отнял в стос у бакинского полупрофессионала,
Всех оттенков простого, казалось бы, стоса тогда
Он еще не освоил, профессионалом без мала
Был бакинец. Но дело не в этом, а в том,
Что настаивал он две недели на том,
Чтобы доллары снял я со счета (которого нету),
Чтоб на доллары мы перешли, соскочили с рублей.
Он твердил: «Поезжай на Кутузовский, дед, не жалей
Конвертированную монету», —
Но играть генерации нашей всего тяжелей
На такие монеты-валюты, —
Страх мешает, вколоченный, лютый,
Впрочем, дело не в этом, а в том,
Что поэтому в шопе каком-то пустом
За конторкой сидишь, а не в Рино, в Университете,
В далеко не бесплатной его тишине.
Страх, как сифилис мозга, разыгрывать доллары мне
В те московские дни помешал точно так же, как в эти
На границе Невады озерной, лесной,
Где толпа в казино гомонит не смолкая.
Днем уснул и не знал, засыпая,
Что во сне от разлуки с тобой
Буду плакать, родная.
* * *
Звуки педалируя, ослабли
Все мои кумиры, все ансамбли...
Только "Аббу" слышу и сегодня,-
Как поет в далеком далеке,
Отрешенно, холодно, свободно,
На плохом английском языке.
1984
ПЕРЕСУДЫ
Дом доходный Котова-МихАйлова
Под шатром зыбучим снега валкого,
Все простил и с Богом отпустил.
И сто лет почти что, как не виделись -
Заживо, под корень да враспыл.
На распыл дается поневоле
Фунта три на четверть при помоле
Из остатка, что в запасе был...
Сторона родная, необъятная,
Воротиться позабыл обратно я,
Слишком поздно вспомнил, что забыл.
1997
***
Ушло все то, что пело
И больше не поет,
Ни По и ни Лонгфелло,
Ни Фрост, ни Элиот.
Решить проблему пуза
Америка смогла,-
Но отвернулась Муза
И от нее у шла.
1998
* * *
Мне хотелось только жить...
Я не смог себя заставить
Эту книжицу сложить,
Эту рукопись составить,
Даже другу-доброхоту
Перепоручить работу
Во вреднейшем цехе мира,
Где стальные Лиры льют,
А бесплатного кефира
Сталеварам не дают.
1998
NINEBALL
Не жаль, что стар. Не жаль, что нездоров.
Жаль, что не вижу номера шаров,
Весь их не хитрый вроде бы набор,-
Что больше не могу играть в Nineball,
Отыгрываться или забивать,
И обо всем на свете забывать.
1998
* * *
На окраине Вашингтона
Поскользнулся на слабом льду.
Балансировал и не думал,
Что когда-нибудь упаду.
Падал, чтобы не подыматься,
Даже радость в себе тая,
Но сумела сгруппироваться
Уцененная плоть моя.
И на руки пришел, как в цирке,
Как в родео ковбой с быка
На окраине Вашингтона, —
И по-прежнему жив пока.
1992
ЗА КОГО? ЗА ТОГО ЛИ...
За того ли Ашота...
И еще за кого-то...
За того ли за Вилю
За Девятым Столом...
Стал бы лагерной пылью,
Спас меня только он.
За того ли эстонца,
Он товарищ был мне.
Не хватило червонца
На наркотик жене.
За Леона ли Тоома,
Который давно
Встал и вышел из дома
Не в дверь, а в окно.
18 июля 1999
* * *
О, жизнь моя, ты и в разлуке
С далекой родиной, от муки
Кончающаяся, спеша, -
Ты и такая хороша.
Ты грешная, а не святая,
Проигранная до гроша,
До дней последних прожитая,
Ты и такая хороша.
2001
* * *
Не историческая, но
Родная... Боже! как давно
Расстались мы, и год от года
Меня преследует свобода.
* * *
Те хотели вписаться в скрижали,
Ради этого и уезжали,
Эти ради изящных искусств.
Те и эти о том, что сбежали,
Пожалеют. Бессмыслен и пуст
Мир, в чужих заключённый пределах
Накануне обычного дня.
Область душ навсегда оробелых
Для бессмертья никак не годна.
Изначала Афинской растленна
Демократия – вязкое дно.
И давным устарела давно
Шутка английского джентельмена.
Но занятней всего было то,
Что из тех, кто хоть что-нибудь стоит,
Кто хоть что-то творит или строит,
Не покинул Россию никто.
* * *
И чувства все грубы, и мысли плоски...
И наконец я перестал читать
Плохие книги и сдавать в печать
Передчерновиковые наброски
И обольщаться ложной простотой.
И это всё совпало с немотой.
1999
* * *
Не забывай меня, Москва моя...
Зимой в Нью-Йорке проживаю я,
А летом в Орегоне, где сухие
Дожди, дожди. И океан сухой,
А в Портленде и климат неплохой,
Почти как в средней полосе России.
Оказия случится, поспеши,
Чтобы письмо упало не в могилу.
Пошли негодованье – от души,
А также одобренье – через силу.
2002
ПРОСЬБА
С поэзией родной наедине
Всю жизнь свободным прожил я в неволе.
Никитина стихи прочтите мне,
Стихи Ивана Саввича о поле.
Кто я такой? Секрета в этом нет,
И уж теперь тем более не тайна,
Что я несостоявшийся поэт,
Поэт, не состоявшийся случайно.
