«У беспричинной радости...»
«Убеждённость, с которой сын из окопа...»
Уверенность в себе
Удар
«Уже не любят слушать про войну...»
Упрямый
Уроки музыки
Учебная музыка
*********************************************
* * *
У беспричинной радости
причин не сосчитать —
к примеру, хоть бы радуга,
ее цвета и стать,
к примеру, туч орава
и облаков полотна,
закат совсем кровавый,
рассвет совсем холодный —
и душу душем счастья
окатывает вдруг:
ты каждой малой частью
всему на свете друг.
И никакой причины
не надо, кроме той,
что, вот, рассвет пречистый
с холодной прямотой,
что, вот, закат горячий
и теплый, как слеза,
и я, глаза не пряча,
гляжу ему в глаза.
* * *
Убеждённость,
с которой сын из окопа
Пишет матери:
«Всё хорошо у меня!»
Убеждённость,
срывающая оковы
И пылающая
светлее огня.
Убеждённость
не в бытии,
а в сознании,
В том, что будет,
Как надо,
Как следует быть,
Жизнь до жизни
Предчувствующая заранее,
Смерть до смерти
Готова,
Как рюмку, испить.
УВЕРЕННОСТЬ В СЕБЕ
Уверенные в себе
по краю ходят, по кромке,
и верят, что в их судьбе
вовек не будет поломки.
А бедные неуверенные,
не верящие в себя,
глядят на них, как потерянные,
и шепчут: «Не судьба!»
Зарядка, холодный душ,
пробежка по зимней роще
способствуют силе душ,
смотрящих на вещи проще.
Рефлексами же заеденные
не знают счета минут:
в часы послеобеденные
себя на диване клянут.
Судьба, она — домоседка.
К ней надо идти самому.
Судьба, она — самоделка,
и делать ее — самому.
Судьба — только для желающих.
Ее разглядишь — сквозь дым
твоих кораблей пылающих,
сожженных тобой самим.
УДАР
А я, историк современный,
беру сатиры бич ременный,
размахиваюсь, бью сплеча,
и плача,
и себе переча,
гляжу на плечи палача,
исполосованные плечи.
Как спутано добро со злом!
Каким тройным морским узлом
все спутанное перевязалось.
Но надо бить.
А надо бить?
И я, превозмогая жалость,
ударю!
Так тому и быть.
* * *
Уже не любят слушать про войну
прошедшую
и, как я ни взгляну
с эстрады в зал,
томятся в зале:
мол, что-нибудь бы новое сказали.
Еще боятся слушать про войну
грядущую,
ее голубизну
небесную,
с грибами убивающего цвета.
Она еще не родила поэта.
Она не закусила удила.
Ее пришествия еще неясны сроки.
Она писателей не родила,
а ныне не рождаются пророки.
УПРЯМЫЙ
Изуродован, обезображен,
как оборванный календарь,
словно образ времени, страшен,
заявляет: "Еще ударь!"
Утверждает с явной обидой
перед темною силою зла:
"Я еще не совсем добитый!
Я сожжен еще не дотла!"
Он живой, покуда пытают,
пока мучат его — живой.
Еще руки его хватают
землю
пополам с травой.
Еще неба синюю правду,
проплывающую без речей,
отражает черная правда
угасающих тихо очей.
УРОКИ МУЗЫКИ
Любовь моя
музыкой не разделена,
и страсть моя к ней
не имеет ответа.
Но где она, страсть безответная эта?
В рояле она.
То белая кость,
то черная кость,
молчанье перемежает звучанье.
Я трогаю клавиши
вкривь и вкось.
Я добиваюсь только мычанья.
Бывает же
абсолютный слух!
Неплохо и с относительным слухом.
Я — глух.
Я — безотносительно глух.
Куда мне с моим стремленьем глупым!
И сколько бы мне ни мотать головой,
не выжимается песня живая,
и я выбиваю то лязг, то вой,
и только музыки не выжимаю.
Она у иных,
как птица, с руки
клевала
и, наклевавшись, звучала.
Сожму кулаки,
разожму кулаки,
начну, как советуют, прямо с начала.
Начну.
И еще раз начну.
И еще.
Начало начнет.
Продолженье подскажет.
И что-то усаживается на плечо
и крыльями
над головою
машет.
УЧЕБНАЯ МУЗЫКА
Когда я слышу гаммы за стеной,
мирюсь с разодранною тишиной.
Я знаю: эти гаммы — признак счастья.
Тот мученик, что к фортепиано сел,
спал с вечера, с утра поел.
Пускай долбает клавиши почаще.
Ничто с такой прекрасной полнотой
не выражает улучшенья жизни,
чем этот звук настырный и простой.
Звучи же!
Из любого дома брызни!
Излишество?
Колоннами его
символизируют и выражают.
Колонны пусть чернят и разрушают.
Но музыки учебной вещество,
сочащееся из-под каждой рамы,
точней, чем экскаваторы и краны,
передает строительства размах,
все время нарастающий в домах.
